Дверь закрылась за служанками, отрезав меня от коридора. Обессилено упала в кресло и уставилась на посуду. На столе несколько блюд, накрытых крышками и блюдо с крохотными пирожными. Я подобные несколько раз видела в витринах лавок, куда заходили нарядные барышни. Отведать и не мечтала. Красота! Разве ж можно их есть? На них можно лишь любоваться…

Воровато оглянувшись, не видит ли кто, выхватила одно пирожное и целиком засунула в рот… М-м-м!!! Облизала пальцы. Это было сказочно! Такое кушать могут боги и очень богатые люди! Эх, угостить бы наших домашних, особенно матушку и Оленку, обожавших сладкое…

Быстренько передвинув пирожные, чтобы не было видно пустого места, приподняла крышки на блюдах. На одном лежало мясо, на другом тушёные овощи. Взяла ложку и наполнила тарелку, стараясь не стукнуть по ней ложкой. Надо успеть поесть, пока кто-нибудь не пришёл! Не умею я пользоваться всеми этими вилами да ножичками. Ложкой сноровистее…

Проглотив несколько ложек божественно вкусных овощей (и как они их готовят?), осмотрела стол и добавила в тарелку нарезанной прозрачными ломтиками рыбы. Невольно посмеялась — вот и выгода от замужества. Где бы я этакую вкуснотень попробовала?

Когда блюда наполовину опустели, решила остановиться, хоть и непривычно это. За оставленную еду батюшка всегда очень ругался, но передо мной стояло, невыносимо маня к себе, блюдо с волшебными пирожными. Ела их, облизывая пальцы и запивая из тончайшей чашечки, которую было страшно держать в руках, малиновым взваром. Съела все. Блюдо очень быстро опустело, а меня потянуло в сон.

Закончив трапезу, составила тарелки и чашечки, чтобы служанкам было поудобнее забрать. Руки тряслись, когда переставляла тончайшую посуду. Не приведи боги разбить. Вот будет позорище-то! Старательно сложила в кучку все неиспользованные вилы и ножички. Помыть бы, но я же теперь вроде как жена господина, наверное, они посуду не моют…

Интересно, чем-то же богатые барышни занимаются? Тяжко будет привыкнуть к безделью…

Отошла от стола. Осмотрела его. Да уж. Дома от батюшки словила бы ложкой в лоб, если бы столько еды свиньям оставила!

Прошлась по комнате. На разных полочках, шкафчиках, поставцах было расставлено множество очень красивых безделушек. Спрятала руки за спину, ничего бы не сломать или не испортить. Век не расплачусь! Для избавления от соблазна рассмотреть всё поближе, забралась в удобное кресло и даже закемарила после сытной еды.

Когда стукнули в дверь всполошилась, плохо соображая спросонья, что происходит и где нахожусь. Девушки странно посмотрели на стол, на меня, опять дружно присели, ухватили подносы с посудой и выскользнули из комнаты, бесшумно прикрыв дверь.

В комнате начало темнеть, когда вошла горничная. Она присела передо мной и сообщила, пора готовиться к ночи.

— Господин герцог рано утром должен уехать, поэтому ложиться лучше сейчас.

Я обмерла. Рулана мне, конечно, рассказала, что и как, матушка тоже поделилась, да и, будем откровенны, выросши в деревне невозможно не знать, о происходящем между мужем и женой в постели. Но мне вспомнились ледяные глаза, неподвижное лицо герцога, стало не по себе. Но, что делать? Мой долг подчиниться. Он имеет право…

Стесняясь, начала с помощью горничной раздеваться. Та помогла снять драгоценности, оттянувшие уши и шею, быстро и ловко расшнуровала корсаж, расстегнула и сняла платье. Драгоценности сложила на столик у зеркала. Мне стало не по себе — камни и золото переливались в свете свечей. Они лежали открыто… Не приведи боги что-то пропадёт. Ведь могут меня обвинить — украла… Ох, скорее бы начать учиться быть барышней, они, небось не переживают за дорогущие украшения.

Служанка помогла натянуть ночную рубашку.

— Очень красивая вещь, — похвалила она. — Удивительно тонкие кружева.

— Сама плету, — оправдалась я.

Не хотелось, чтобы служанка подумала, будто я разорила этой рубашкой родных.

— Удивительная работа, миледи, — со странным взглядом ответила женщина. — Прошу вас, позвольте взять платье, которое вы собираетесь надеть с утра. Приготовлю его к завтрашнему дню.

— Да, вот здесь, — протянула платье, вынутое из сумки и развешенное на спинке кресла.

— И этот наряд упакую, миледи, — служанка собрала свадебный наряд.

— Благодарю вас, — промямлила, чувствуя, как щёки заливаются краской.

Женщина смотрела уверенным взглядом, а мне хотелось залезть под кровать, ну или, хотя бы под одеяло, и не видеть ни её, ни кого другого.

— Прошу, миледи, — откинула она угол одеяла.

— Да… Спасибо…

Голос у меня стал тоненьким.

— Не волнуйтесь, миледи, всё будет хорошо, — неожиданно подобревшим голосом проговорила женщина. — Милорд очень добрый человек. Он не обидит вас.

Она погасила часть свечей и ушла, оставив меня в одиночестве.

Сколько пролежала, внутренне дрожа, не знаю. Постепенно пригрелась и задремала. Проснулась от прикосновения к лицу горячих пальцев. Дёрнулась.

— Успокойтесь. Нам надо консумировать брак. Другого варианта нет.

Крепко зажмурив глаза, кивнула.

— Вы хотите, чтобы я погасил все свечи?

— Не з-знаю. А как надо?

Хмыкнув, герцог поднялся с кровати, на которой сидел.

Приоткрыла один глаз и посмотрела на высокую фигуру, проходившую по комнате, гася одну свечу за другой.

На его светлости был свободный длинный наряд, расшитый диковинными зверями.

Оставив только одну свечу, он вернулся к кровати.

— Не волнуйтесь, миледи, доверьтесь мне и всё будет хорошо.

Стоило ему сделать движение, скидывая халат, опять зажмурилась, страшась увидеть его и замерла, как мышь перед котом…

Но руки у него были такими теплыми, казалось, это тепло проникает в моё тело. Глубоко вздохнув, вспомнила наказы матушки и постаралась расслабиться…

Глава 4

Столица гудела. Разговоры в эти дни велись только об одном — предполагаемая женитьба герцога Отеро ди Алиаль.

В домах, где были девицы на выданье с мало-мальски приличным магическим даром, стоял или злой крик и ругань, или лились реки слёз. Вероятность потери самого выгодного жениха после его величества, привела большую часть аристократок столицы в отчаяние. Его светлость, конечно, тот ещё подарок — никогда не улыбнётся, не сделает комплимент, не потанцует на балу, но состояние и положение, которое будет иметь его супруга, компенсировало в глазах девиц и их матушек все недостатки характера.

Мужская часть светского общества вела себя сдержаннее. Из дворца просочились-таки сведения — браку поспособствовала её величество. Поговаривали, она самолично провела ритуал поиска невесты для его светлости. Знатные господа, в отличие от своих супруг и дочерей, прекрасно понимали — отказаться от подобной милости герцог не мог. Поэтому в курительных и клубах царило скорее сочувствие бедняге.

Единственным местом в столице, где была тишина, оказался, как ни странно, дворец.

Его величество, передав своему другу приказ жениться на выбранной её величеством невесте, попросту скрылся из столицы. Предлог был выбран благовидный — инспекция нескольких гарнизонов. Но окружающие прекрасно понимали — скрылся его величество именно от супруги.

А королева пребывала в ярости.

Нет, она не вопила, как торговка, которая громит посуду, если дома дела пошли не так, как ей хочется. Её величество молча распускала руки при каждой ошибке прислуги или фрейлин.

Кто бы мог подумать, что это хрупкое создание, внешне похожее на дивное видение, может избить в кровь несколько служанок за день? А она избивала любую служанку, не взирая на возраст и статус. Бедняжкам было некуда деваться и дворецкому приходилось присылать её величеству, и без того обычно весьма требовательной к слугам, всё новых и новых служанок. Большинство могли продержаться не более пары дней, а дальше теряли пристойный вид, допустимый для прислуживания королевской особе.

Фрейлинам тоже доставалось. Её величество проводила тайные обряды день за днём, выкачивая силу из бедняжек. Несколько, обладавших не слишком сильным магическим даром, уже выгорели, столько магии потребовалось её величеству, и были изгнаны. Молодые и не очень дамы боялись показываться во дворце, в страхе занять место фрейлины, за которое ранее бились бы до крови.